10

Два куба

На линейке первого сентября как не старалась Тира высмотреть знакомое лицо среди стоящих напротив выпускников, ей это не удалось. Миррет просто не пришёл на первый звонок. Тира вполне могла его понять. Если бы её оставили на второй год после того, как объявили лучшей ученицей, ей бы тоже не захотелось показываться лишний раз в школе.
И всё-таки, когда Миррет начал регулярно пропускать школу по нескольку дней подряд, Тира забеспокоилась.
Все ушли на практику по энергетическому кубу, Альма болела, и Тира в гордом одиночестве сидела в классе, выполняя домашнее задание. Дорешав математику, она встала, закрыла тетрадь, проверила карман жакета на наличие мелочи и направилась в столовую за булочкой.
— Я прекрасно понимаю тебя, но это, в конце концов, не разумно, — донёсся из учительской голос Никаны Свестеговны.
Тот, с кем она разговаривала, промолчал.
— Тебя почти не бывает в школе, — продолжала она вразумлять ученика. Тира очень удивилась, потому что знала, каким обычно тоном завуч разговаривает с такими нарушителями. Это можно было услышать, даже не подходя к двери вплотную. Сейчас же она была почему-то не сердита, а расстроена. Да и ученик почему-то не возражал и даже не оправдывался. Она словно говорила со стенкой.
Видимо, у Никаны Свестеговны тоже создалось такое впечатление, потому последней фразой, сказанной ею в этом моно-диалоге было:
— Ладно, иди.
Тира неспеша продолжила путь по коридору и только оглянулась посмотреть, кто же это вышел из учительской. И в следующую минуту ей всё стало понятно.
Из комнаты выходил Миррет.
Увидев Тиру, он как будто несколько смутился. Забыв о столовой, девочка вернулась назад, к нему.
— Привет. А что ты там делал? — она кивнула на дверь учительской.
— Я? — переспросил Миррет. — Да там... — он махнул рукой, — из-за стенгазеты, — соврал, наконец, парень.
— А-а-а... — понимающе протянула Тира.
И тут Миррет не выдержал.
— Ты же знаешь, что я там делал! — воскликнул он, сдерживая злость. — Зачем задавать глупые ненужные вопросы? Ты ведь всё слышала! Слышала? А?
— Слышала, — согласилась Тира. — Миррет, а ты что, пропускаешь школу?
— Тоже решила стать моей мамочкой? — хмыкнул он.
— Ничего подобного. Просто спросила, — обиделась Тира.
— А если просто спросила — то что тебе подсказывают твои наблюдения? Ты меня здесь часто встречаешь?
Она помотала головой.
— Ну вот. Ещё вопросы?
— Да. Если хочешь, можешь меня спросить, что здесь делаю я.
Это замечание Миррета, видимо, несколько пристыдило, и он сказал почти спокойно:
— Это я и так знаю. У вас практика по кубу, и твои учителя своего мнения не изменили.
— Я пробовала подслушивать под дверью, но там ничего не понятно, — сказала Тира. — А в учебнике ничего нет о том, как его активизировать, он только по теории.
«Да ей и не нужен учебник, она и так это умеет, — понял вдруг Миррет. — Она ведь защищалась им, когда мальчишки хотели её закидать камнями. А камни пролетали сквозь неё, они сами говорили! И меня она своим кубом защитила...» Он вспомнил ту странную лёгкость, которая последовала за болью. Это была лёгкость не от полёта, что-то совсем другое, как будто внутри тебя ничего нет. Вот оно значит как — быть воздухом...
Миррет метнулся назад в учительскую.
— Ты куда? — крикнула в догонку удивлённа Тира.
— А? — мальчик затормозил у самой двери. — Надо... кое-что посмотреть... Ты иди, я к тебе потом загляну.
Недоумевая, на что же это такое можно посмотреть в учительской (из которой ты, кстати, только что вышел), Тира продолжила свой путь в столовую. До конца урока оставалось десять минут.
— Ты что-то хотел, Миррет? — спросила Никана Свестеговна, когда он снова вошёл.
— Расписание посмотреть.
— Расписание?! — то ли удивилась, то ли возмутилась завуч.
— Не своё, — успокоил он. На расчерченном листе ватмана значились фамилии преподавателей и кабинеты, в которых они должны были проводить урок. Викур Викурович в списке стоял шестым.
Миррет остановился возле двери в небольшую классную комнату напротив актового зала. На первый взгляд можно было подумать, что там никого нет: настолько было тихо. Прислушавшись же, удавалось уловить приглушённое бормотание. Опершись о стену, Миррет ждал.
Прозвенел звонок, и, спустя минуту, из класса стали выходить полусонные ученики.
— Не представляю, как можно спать и не спать одновременно, — говорила Фелина Сатии, похожей на живую куклу девочке из «Б»-класса, протирая глаза.
Миррет вошёл внутрь. Преподаватель держал в руках ключи, провожая детей взглядом, чтобы закрыть дверь.
— Викур Викурович, можно с вами поговорить? — обратился Миррет, тоже оглядываясь на учеников.
— Что такое, Миррет?
Последний мальчик покинул класс. Викур Викурович опустил ключ на стол.
— Я хотел рассказать вам одну вещь... — произнёс парень. — По поводу того прыжка...
— Я тебя слушаю, — сказал учитель ровным голосом.
— Дело в том, что... Мне кажется, у Тиры на самом деле сильный куб... Сильнее моего. Понимаете, когда нас сбросили с самолёта, я испугался, что не смогу раскрыть парашют. И на несколько секунд потерял над собой контроль и запаниковал, — Миррет умолк.
— Я тебя понимаю, — кивнул Викур Викурович.
— В общем, я активизировал свой куб... Я опомнился слишком поздно, и думал, что мы рассыпемся, но вместо этого... Всё произошло, как нам рассказывали. Я почувствовал резкую боль — и мой куб так и не появился. А вместо него — какая-то странная лёгкость, как будто внутри ничего нет. Я думаю, это и было ощущение Тириного куба...
Миррет остановился, вопросительно глядя на учителя, но тот молчал.
— А зимой её мальчишки хотели закидать камнями, — продолжил парень.
— Да, я слышал об этом. Ты выбежал к ней прямо с урока.
— И они сказали, что камни пролетали сквозь неё. И врачи удивились, что у Тиры нет синяков, как будто ни один камень в неё не попал. А потом я был у неё в больнице и выдел распечатку УлЭИ. У неё было сильное истощение, такое, какое бывает, когда куб долго активизируешь. И знате, мне кажется, они поэтому и продолжали кидать в Тиру камнями: им было интересно, как те сквозь неё пролетают...
Викур Викурович помолчал.
— Знаешь, Миррет, то, что у Тиры не было синяков, конечно, примечательно, но они могли ведь просто в неё не попасть, — заметил мужчина. — Если у них вообще были такие намерения. А может, они напугать её хотели. И это заявление, что камни якобы пролетали сквозь неё — просто попытка оправдаться. Они придумали бы что угодно, лишь бы избежать наказания. Что до твоего прыжка, ты сам сказал, что был в панике. Тебе могло показаться, что угодно.
— Мне это не показалось, — возразил Миррет.
— Миррет, люди находятся в твёрдом состоянии. Не в жидком, не в газообразном, а в твёрдом...
Викур Викурович посмотрел на часы и поднял со стола ключ. Через пару минут будет звонок на урок.
— Если ты так уверен, что всё обстоит именно так, как ты говоришь, — произнёс он, — тогда поясни мне, как так вышло, что вы с Тирой не выскользнули из парашюта — или, вернее, парашют не выскользнул из вас? Вы ведь стали воздухом?
Миррет открыл рот. Об этом он, почему-то не подумал. Ответа на вопрос не было.
Тира изо всех сил пыталась сосредоточиться и представить себя каким-нибудь художником — скажем, Леонардо да Винчи. Он нарисовал бы всё, как есть. Он нарисовал бы эти пятна на листьях, эту точно обгорелую кайму по краю, этот тяжёлый чёрно- фиолетовый отлив в небесах... Нет, не получается. Всё равно не нарисовал бы: когда он жил, этого всего ещё не было.
Безуспешно пытаясь не принимать слишком близко к сердцу то, что она собирается сделать, Тира достала из коробки чёрный карандаш, установила стержнем на лист и придавила, намереваясь «закончить» картину, и тут... Резкий шлепок — и на бумаге в чёрных крошках лежит обломок стержня. Ура! Выход найден. Тира по звонку сдала свой рисунок вместе со всеми, зная, что когда на следующем занятии её спросят о «сумерках», она честно признается, что нарисовать их ей было нечем.
Сложив в портфель карандаши, Тира вместе с остальными направилась к двери и прямо за порогом столкнулась с Мирретом.
— Привет. Домой? — спросил он.
— Да, — кивнула Тира.
— Пошли. Нам немножко по пути...
Тира удивлённо посмотрела на него.
— Ты тоже идёшь домой? — в голосе звучало подозрение. — У тебя разве закончились уроки?
— На сегодня — да, — как-то странно ответил он. — Идём поговорим.
И они молча спустились на первый этаж и вышли из школы. Сойдя с крыльца, Миррет вдруг замер. Девочка подняла глаза: он смотрел на неё грустно и как-то серьёзно.
— Тира, я вообще-то попрощаться пришёл, — сказал мальчишка.
— В каком смысле? — не поняла Тира.
— Ну... я ухожу в другую школу. Подальше отсюда, где меня не знают. Где для окружающих можно будет сочинить что-нибудь правдоподобное вместо... Ну, ты знаешь. Там будет знать только руководство школы. Я поживу у бабушки с дедушкой до конца года.
Тира растеряно смотрела на него. Она не знала, что сказать.
— И когда ты переходишь туда? — выдавила девочка, наконец.
— Завтра. Сегодня я здесь был последний день.
Тира смотрела на него долго, прежде чем очень тихо произнесла:
— Почему ты ничего не сказал раньше?
Миррет пожал плечами.
— Не знаю.