2

Загадка о себе

Сколько себя помнила, Тира терзалась одним чувством и одним вопросом: что... — как бы это поточнее сказать? — есть кто-то, о чьём существовании она знает. Что она не одна, и должен быть кто-то ещё. Смешно и нелепо. Хотя на самом деле — нет. На самом деле — мучительно больно. Вопрос, из года в год не дающий покоя. Кто это? Где этот человек? Встречались ли они? Где он сейчас и почему его нет рядом? Что с ним и... ходит ли он вообщё ещё по этой земле? Иногда сердце ныло настолько, что хотелось кричать. Кем он приходится ей? Судя по ощущениям, это кто-то очень-очень близкий. Как... как Альма... Сестра? Не было у неё ни сестёр, ни братьев, и быть не могло. Родители бы не завели второго ребёнка, пока считали,что у неё слабый куб. А ведь это ощущение появилось раньше, чем ему присвоили алмазный статус.
Тогда кто? Близнец?
Разлучённые близнецы, даже не зная о существовании друг друга, могут это чувствовать. Тогда — что могло их разлучить? Её украли? Она умерла? Рассказали бы ей об этом родители? А может... их перепутали в роддоме и её сестра живёт в другой семье и считает своей сестрой другую девочку? Как узнать правду?
Идеи были одна невероятнее другой. В очередной раз, рассматривая все мыслимые и немыслимые возможности, девочка приходила к выводу: она была родной дочерью, родственные связи с Иритой и Дором налицо. А значит, никаких потерянных волею случая близняшек нет. Умереть ребёнок с сильным кубом тоже не мог. Если же её украли, должны были остаться какие-то вещи, фотографии... И, в конце концов, в выписке из роддома было ясно сказано, что Ирита родила одного ребёнка.
Конечно, Тира никогда не говорила родителям, что время от времени её мучают подобного рода мысли. Разве что иногда спрашивала, почему она одна в семье.
— Понимаешь, — объясняла ей Ирита, — мы не могли завести второго ребёнка, пока считали, что у тебя слабый куб. Все ожидали, что ты будешь очень болезненной... Как в таких условиях растить кого-то ещё? Да ты ведь и сама понимаешь: посмотри на Альму. А потом, когда выяснилось, что твой куб сильный, пока мы к этому привыкли — стало уже как-то поздно...
Тира и без подсказки видела, что происходит с Альмой, и понимала, что Ирита права.
По этой же причине Тира предпочитала не упоминать лишний раз об этих своих ощущениях Альме. Подруга реагировала на них довольно своеобразно. Нет, это был не скептицизм. Это было гораздо хуже.
— Я, конечно, не знаю, Тира, — задумчиво произнесла девочка, — если у тебя такие ощущения... И как тебе кажется, какой шанс, что такой человек существует?
— Не знаю, — вздохнула Тира. — Просто не знаю. Пятьдесят на пятьдесят.
— В таком случае постарайся узнать, — посоветовала Альма. — Попробуй поискать в архивах, в интернете... Ну, я не знаю, спроси что-нибудь такое у родителей, может, проговорятся... Ну, по крайней мере, постарайся восстановить в подробностях события первый двух-трёх лет жизни, скорей всего, там ты найдёшь какие-то зацепки... И если кто-нибудь есть, может, вовсе не сестра-брат, кто-то знакомый, не знаю... — постарайся его найти.
Альма как-то опустошённо замолчала, и Тиру это насторожило. Что с ней? Может, она считает...
— Альма, если ты думаешь, что этот неизвестный человек, о котором я даже толком не знаю, есть ли он...
— У тебя сильная интуиция! — возразила Альма. — А такие вещи с неба не падают.
Тира проигнорировала это восклицание.
—...если ты думаешь, что он для меня важнее, чем ты... Что ты не будешь нужна мне, когда я его найду...
— Ты должна его найти, — упрямо повторила Альма. — Вы сможете стать друзьями... потому что я не смогу долго быть твоим другом.
После такого ответа слова у Тиры кончились. Если Альме очень сильно повезёт, она, может быть, дотянет до двадцати... последние год-два из которых — на больничной койке в бессознательном состоянии. А сколько ей осталось, если можно так выразиться, нормальной жизни?
— Я не знаю, — говорила Тира, кладя в миску с водой очередную очищеную картофелину. Альма доставала картошку из миски и резала. — Он снится мне всё чаще и чаще, и я ничего не помню. Наверно, скоро буду вообще его каждый день видеть.
— Думаешь, это не просто сон? — поинтересовалась Альма.
Тира пожала плечами.
— Не знаю. Всё что я помню — это то, что во сне я не знаю, что это сон и что я его уже видела. А когда просыпаюсь, помню, что уже видела не раз, но не помню, что.
Картошка закончилась, Тира встала, собрала очистки и высыпала в мусорное ведро. Потом взяла из миски одну картофелину и отрезала от неё половину, другую вернула в миску.
— Знаешь, мне кажется, что это очень важно, — призналась Тира. Она откусила сырой картошки и полезла за сковородкой. Альма невольно поморщилась: она, как и все другие, терпеть не могла картошку в сыром виде.
— По-твоему, это как-то связано с человеком, которого ты ищешь?
— Не знаю, — осторожно ответила Тира, но продолжения не последовало.
Девочки молча поели. Потом Альма собрала грязную посуду и собралась нести в раковину, но, поднявшись, вдруг схватилась руками за горло и лоб.
— Что случилось? — подскочила со стула Тира.
Альма мотнула головой и, прошептав «всё нормально», водрузила сковороду и тарелки в умывальник и открыла воду.
— Может, давай я помою? — предложила Тира подруге, глядя на её побледневшее лицо.
— Я помою, — негромко, но упрямо возразила девочка, намыливая тряпку. — Ты готовила, я — помою.
Не сводя с Альмы настороженного взгляда, Тира опустилась на стул. Она напряжённо следила, как подруга трёт тряпкой сковородку. Её движения становились всё менее уверенными и какими-то отрывистыми, но от того не менее настойчивыми. Дыхание участилось и стало поверхностным.
Рефлекторно Тира посмотрела в окно. Огромный кусок неба был точно залит нефтью. И где-то там должна двигаться граница пятна, покоряя новые владения... Приступы у Альмы случались всякий раз, когда росли сумерки. Тира поднялась со стула; в то же самое время Альма вздрогнула и, уронив тряпку в раковину, мокрой и мыльной рукой схватилась за горло, ловя губами воздух.
— Не... под...х...оди... — ещё смогла выдавить девочка, отстраняясь другой рукой от подруги. Хватаясь за раковину и надрывно кашляя, она стала оседать на пол. Ещё секунда, и она потеряет сознание...
Тира бросилась к ней.
Отвести вниз остабевшую руку Альмы труда не составило. Опустившись рядом с ней на пол и наклонив безвольное тело к себе, Тира вызвала внутри такое знакомое ощущение лёгкости. Она не знала, что она делает, но знала точно, что это поможет. Это всегда помогало. Перед мысленным взором заблестели золотые пучки.
В следующее мгновение Альма открыла глаза. Её смутный взор остановился на Тире, она громко захрипела и закашлялась. Носом и горлом хлынула кровь. Но не ярко-красная, и не тёмно-бордовая, а маслянисто-чёрная. Тира быстро достала из кармана платок и протянула его Альме, он мгновенно намок, но девочка всё же успела добежать до ванной, ничего не испачкав.
Спустя минут пять, когда кровотечение прекратилось, Альма показалась на кухне, бледная, встрёпанная, с мокрым лицом. От слабости её немного шатало. Она тяжело опустилась на табурет, оперевшись рукой о стол. С удовлетворением Альма заметила, что посуда осталась в раковине нетронутой: Тира знала, как болезненно отреагировала бы Альма, если бы она помыла всё за неё. Что ж, она, Тира, вовсе не считает свою подругу беспомощной.
— Я выбросила твой платок в мусор, — произнесла девочка, вставая и направляясь к раковине. — Им больше нельзя пользоваться.
— Я знаю, — спокойно ответила Тира.
Альма открыла воду, взяла тряпку и продолжила драить сковороду.
— Кровь не попала на тебя? — внезапно спросила девочка, переключаясь на грязные тарелки.
— Нет.
— Ты мне опять помогла, — чуть тише сказала Альма.
Тира ничего не ответила.
— Не надо было этого делать, — угрюмо продолжила Альма.
— А что надо было?
В голосе Тиры прозвучала обида.
— Сколько раз я тебе говорила: не подходи ко не во время приступа! — взорвалась девочка. — Я могу тебя заразить!
— Никто не доказал, что это заразно, — спокойно возразила Тира.
— Никто не доказал обратного! — молниеносно парировала подруга.
— Я не боюсь.
— А стоило бы, — заметила Альма коротко. Дыхание почти успокоилось. — Если ты заразишься... здесь может быть только один вариант: несколько лет в муках и смерть.
— Если только «сумерки» не убьют нас раньше, — добавила Тира неожиданно для себя самой.
— Ты не знаешь, о чём говоришь! — воскликнула Альма в отчаянии. — Ты знаешь, что это за ощущения! И со временем становится всё хуже и хуже! Эта слабость, боль! Придёт время, когда я смогу дышать только через кислородную подушку! Если бы не ты, я бы, может, уже умерла во время какого-нибудь приступа, когда твоё единственное желание — потерять сознание, чтобы всего этого не чувствовать, чтобы не мучиться...
Альма замолчала, губы её дрожали. В пустую раковину продолжала с шумом литься вода. Тира подошла и обняла подругу.
— Ты ведь сама говорила, что у меня сильная интуиция, — негромко произнесла она. — Так вот она мне подсказывает: ничем я от тебя не заражусь.

— Пойди скажи N*, что пришёл отец, — услышала Тира за спиной. Вечерело, солне зашло за «сумерки», и в помещении, где не был включен свет, сгущались тени.
Тира прошла по коридору и открыла дверь в пустую комнату, стены которой были выкрашены в зелёный цвет. У дальней стены была ещё одна дверь, и она была приоткрыта. Тира пересекла помещение и оказалась в смежной комнате, такой же пустой, если не считать одного-единственного человека. N*, девочка того же возраста, что и Тира, обернулась на звук шагов.
— К тебе пришёл отец, — сообщила Тира. Девочка кивнула, и Тира вдруг поняла, что уже полночь. Перед N* стоял белый прозрачный силуэт невысокого полного мужчины с добрым лицом. Он приходил к ней каждую ночь, и N* его совсем не боялась и принимала, как должное.
— Пойдём со мной, — попросило привидение дочку, и Тира обнаружила, что она и N* — одно и то же лицо.
Вслед за отцом Тира-N* вышла из здания. Они прошли через лес и вышли на кладбище. Светлые плиты памятников возвышались на поросшей травой земле, а в конце стояло каменное здание, к дверям которого поднимались ступени — склеп.
— Я должен рассказать тебе, как я умер, — произнесло привидение. Только это даст ему покой, и он не будет приходить к N* по ночам: рассказ о том, что она уже и так знает...
Отец-привидение провёл Тиру-N* мимо памятников через кладбище и, поднявшись на ступеньки склепа, открыл перед ней дверь. Девочка оказалась в тёмном коридоре, являвшемся, по-видимому, началом лабиринта. Сразу направо вели две двери, затем ступеньки снова поднимались вверх и коридор начинал петлять, но разглядень хотя бы ближайший поворот было практически невозможно из-за черноты. Небольшое количество света проникало лишь через оставленную открытой отцом дверь в склеп. Возможно, Тире-N* было бы интересно пройти дальше по лабиринту, исследовать дальние утопающие во мраке неизвестности комнаты, скрытые от живых людей, но отец направился к самой первой двери.
Это была его комната. Тёмная, без единого источника света, как и всё в склепе, и тем не менее, всё было видно довольно хорошо. Настолько, насколько позволял сгущающийся по углам мрак. Было похоже, будто в жилой комнате просто выкрутили лампочку.
Помещение было завалено самыми разнообразными вещами и в таком количестве, что передвигаться там можно было с трудом. Справа у стены стояла мебель: старый деревянный стол, стул и дальше — что-то, похожее на кровать. Возможно, у других стен тоже стояли лавки, сундуки или были прибиты полки, но ничего этого невозможно было разглядеть, так как всё было завалено другими, на первый взгляд, абсолютно бессмысленными предметами. Из всех этих предметов, толстым слоем покрывавших жилое пространство комнаты, ясно различить можно было лишь изображения: вырезки, распечатки, плакаты и фотографии разных лет и самого разнообразного содержания, качества и техники. Всё это тоже лежало всюду, а также болталось, прикнопленное к стенам. Прикнопленное, на первый взгляд, ненадёжно, и тем не менее было ясно, что ничего из изображений ни разу не упало.
Отец остановился у стола. Тира-N* прошла чуть дальше, почти к середине комнаты. Прямо напротив двери в тонкой чёрной рамке висел такой же чёрный портрет. Портрет привидения. Этого человека она знала: он был другом её отца. Высокий худой чёрный мужчина со строгим выражением на лице — полная противоположность.
— Это он меня убил, — сказал отец-привидение. — Он сделал это не специально.
Это Тира-N* тоже знала. Она молча слушала рассказ о том, как они поссорились, как друг толкнул её отца и тот неудачно упал, поранив голову, и умер. Подробное описание раны и то, как из неё текла кровь. Разве что только это девочка впервые слышала в таких подробностях. Картина кровотечения ярко встала перед мысленным взором.
— Ну вот и всё, — закончил отец свой рассказ. — А теперь иди.
Тира послушно вышла из склепа на залитое лунным светом кладбище.
И проснулась.
В первый раз она запомнила сон, который столько времени не давал ей покоя. Больше он снится ей не будет.