Лекарство от бессмертия

— Живёт... Второй день... Понимаете? — взволновано говорил профессор, то и дело поправляя дрожащей рукой сползающие с переносицы очки. — Те все умирали, а эта живёт! Только бы... Если...
Он нервно оглянулся по сторонам, точно в поисках чего-то. Его голос, ликующий и в то же время суетливый, создавал впечатление, что его обладатель именно теперь, когда всё получилось, боится куда-то не успеть. Он то и дело посматривал на беспечно разгуливающую по клетке подопытную мышь Дуню, сородичи которой погибли в результате эксперимента на прошлой неделе. Из-за крайней бедности института, а также отсутствия веры в возможность хоть какого-то положительного результата, лаборатории выдали только по одному животному под каждый опыт — ситуация в принципе немыслимая, в которой невозможно сделать не просто корректные, а вообще хоть какие-то выводы. Возможно, не выделили бы вообще ничего, но в теории всё выглядело настолько заманчиво, что сыграл пресловутый человеческий фактор: кто же в здравом уме откажется, чтобы при его жизни было найдено средство против смерти? Однако мыши — это вам не дрозофилы, тут и уход сложнее, и дороже, и времени больше, пока родятся да подрастут. Вот и выходит, что дрозофил хоть сколько и всегда пожалуйста — а только толку от них тут никакого, а с мышами проблемы.
Дуня подошла к решётке и понюхала прутья. Казалось, это не она ещё два дня назад умирала от рака, поразившего у неё все органы и системы. У её братьев и сестёр после вскрытия обнаружились такие метастазы и в таком количестве, что установить первичную локализацию опухоли оказалось невозможным. Невозможно это было и в самом начале: болезнь развивалась настолько быстро, возникнув в нескольких очагах одновременно, что убила животных буквально в течение нескольких дней после начала опыта. Всех, кроме одной. И теперь профессор больше всего боялся, что это может оказаться случайностью.
Готовясь к опыту, Иван Денисович ожидал, что все его подопечные должны выжить, вопрос лишь заключался в большей или меньше эффективности того или иного способа, скорости изменений, побочных эффектах. Но в общем и целом результат был предсказуем. И когда после активации теломеразной активности вместо установления стабильности в клетках начали образовываться опухоли по всему организму, а репаративная система просто отказала, пожилой генетик был в отчаянии: полный, окончательный, безусловный провал. И хуже всего даже не то, что больше институт под эту тему не выделит ни копейки — с этим ещё можно было мириться, продолжая искать и надеяться — хуже всего то, что у него не было ни одного предположения, что же могло пойти не так. Но оказалось, что шутница-природа вместо одного сюрприза приготовила учёному целых два, когда на пятый день болезни у находящейся при смерти Дуни опухолевые ткани вдруг стали замещаться здоровыми. За два дня размер опухоли уменьшился вдвое, самочувствие Дуни значительно улучшилось, она оживилась, снова стала принимать пищу, почти исчезли боли, а обследование показало, что ещё осташиеся опухолевые ткани, хоть и инфильтруют обширно в здоровые участки, но располагаются так, что причиняют им минимум вреда, кроме того, уже не проявляют признаков некроза или голодания.
Но самое удивительное обнаружилось при исследовании клеток здоровых тканей, произошедших из опухолевых. Успешно восстановив после перерождения все свои функции, они приобрели новое свойство, совершенно не мешающее их работе: сохранившаяся даже после дифференцировки теломеразная активность и более длинные теломеры на концах хромосом, свойственные обычно раковым клеткам.
Прошло ещё два дня, и Дуня выздоровела совершенно. Чтобы изучить проходящие в обновлённых клетках процессы, у неё несколько раз брали пункцию из разных участков, но клетки, казалось, отказывались жить вне организма мыши: переставая быть частью системы, они гибли в течение нескольких часов. Объяснить этот факт не мог никто, и тем не менее Иван Денисович не сомневался, что именно он является ключом к приобретённому его подопечной бессмертию.
Восхищённое невиданными до той поры результатами, руководство института дало добро на продолжение темы, и после ещё двух удачных экспериментов Иван Денисович решился рискнуть. Он собрал со всех лабораторий института старых, больных, погибающих животных и ввёл им препарат.
С замиранием сердца все ждали. И когда один из лаборантов заметил, что облысевшая от химических препара¬тов и старости морская свинка на¬чала снова обрастать шерстью, ин¬ститут возликовал.
Весь процесс обновления организма занимал от полутора до двух недель в зависимости от размеров животного, и вскоре по лабораторным клеткам разгуливали красивые, здоровые, молодые животные, дающие такое же здоровое бессмертное потомство. Оставалось самое ответственное — испробовать средство на приматах и затем на людях-добровольцах (Иван Денисович понимал, что недостатка в последних не будет, а потому он тем более должен всё не единожды перепроверить).
С тех пор, как стало ясно, к чему всё идёт, институт стал прилагать все усилия к тому, чтобы не допустить преждевременного разглашения информации: желающие заполучить лекарство поскорее не оставят здесь камня на камне, не говоря уже о том, что работа так и не будет закончена.
Первые успехи с добровольцами общество восприняло неоднозначно.
Скептицизм и страх подогревался радетелями за здоровый образ жизни, журналистами, запугивающими население генетическими монстрами, обитающими в секретных лабораториях института, фотографии коих даже прилагались. Предложенные изображения были, очевидно, состряпаны в фотошопе и имели такое низкое качество, что богатое воображение испуганного обывателя рисовало жуткие картины. На этой ноте к дискуссии подключались защитники прав животных, проча гражданам такую же печальную участь, буде они не остановят эти беззакония по отношению к братьям своим меньшим.
Однако всё это продолжалось ровно до тех пор, пока не стало ясно: обещанная учёными вечная жизнь не шарлатанство и не вымысел, а доступный каждому дар. С той поры всё переменилось.
Хулители науки подверглись резкой критике, причём причислялись к ним без разбора и категорические противники всего «ненатурального», и просто здоровые скептики. Впро¬чем, те же категорические противники, ещё вчера осуждавшие всю учёную братию, сегодня оказались в первых рядах в очереди за чудодейственным средством и на критику не обращали никакого внимания. Никого не пугала даже болезненность процесса перерождения: подумаешь, месяц помучаюсь — зато потом вечно буду жить! Препарат давали даже маленьким детям.
Принявший средство в числе первых, Иван Денисович уже выздоравливал к тому моменту, когда добрая половина человечества лежала, мучимая страшными страданиями. Учтя этот факт, в некоторых семьях принимали препарат по очереди, чтобы здоровые могли ухаживать за своими больными близкими.
Так в течение нескольких месяцев переродилось и приобрело здоровье и бессмертие всё человечество. Многие тогда пошли в науку, отдавая этим дань своей спасительнице, хотя успешно ею заниматься получалось не у каждого.
Тревога в обществе стала замечаться через несколько лет. Типичным посетителем психологического кабинета стал молодой привлекательный человек, мужчина или женщина, уставший от жизни. За удовольствиями нагонялся, всего попробовал, спокойствие надоело, от экстрима устал, заранее знает, что завтрашний день будет похож на вчерашний — и так целую вечность?! Тоска зелёная... Вожделенное бессмертие получил, а что делать с ним, и сам не знает. Телевизор — и тот смотреть надоело. Одни впадали в депрессию, другие спивались, третьи устраивали народные волнения, боролись за какие-нибудь «живые и нескучные идеи» сегодняшнего дня, о которых назавтра и сами же не вспоминали, — делали что угодно, лишь бы делать что-нибудь. А спустя ещё несколько лет мир потрясло первое самоубийство.
Услышавший эту новость от своего ассистента Николая Иван Денисович только удивлённо приподнял брови. Потом горестно вздохнул, и ничего не сказав, вернулся к своим морским свинкам.
Через какое-то время самоубийства перестали быть редкостью и уже никого не шокировали. Следующий резонанс в обществе получила смерть от болезни, которую отвыкшие от медицины люди не смогли вылечить. С волнением журналисты описывали всё чаще встречающиеся случаи старости.
Вскоре планета разочарованно поняла: чудодейственное средство Ивана Денисовича носит лишь временный характер...
Начались обсуждения того, имели ли учёные право выпускать в широкую продажу не до конца проверенное средство и не принесёт ли оно каких-нибудь бед. Поглаживая в руках Дуню, прожившую к тому времени сотню отпущенных мыши сроков и при этом по-прежнему живую и здравствующую, чьи потомки чувствовали себя также не хуже прародительницы, профессор читал в "Науке и жизни" одну из тех самых статей. Отвлёк его от раздумий голос возившегося с микроскопом ассистента:
— Слушай, Вань, а может её зациклить? — спросил Николай, имея в виду хромосому. С тех пор, как всеобщее омоложение сравняло людей разных возрастов, понятие субординации стало более расплывчатым.
— Зачем? — спросил Иван Денисович, не отрываясь от журнала.
— Ну, может быть, тогда получится...
Профессор вздохнул.
— Неужели ты так и не понял, Коля? Люди могут жить вечно. Без болезней, без старости, без смерти. Жить счастливо. Они этого не умеют...

09 декабря 2006г.