Мечта

1
Семинар. И тема, в которую вникнуть абсолютно невозможно из-за того, что помещение, где он проводится, вместо того, чтобы отапливаться, кажется, наоборот, подмораживается. Как говорится, на улицу греться ходить. А на улице — минус десять. И всё же Алиса попыталась не только вникнуть, но и заметить в блокноте пару интересных моментов... Да, пожалуй, единственный вечный двигатель на этой планете — человек. Работает при любых условиях. А вот ручка красноречиво заявила, что для неё здесь слишком холодно. Не пишет. Алиса покосилась на соседа по столу, у которого без дела валялся карандаш.
— Разрешите, — попросила она шёпотом, — моя ручка в таком холоде не пишет.
— Пожалуйста. Моя тоже не пишет, вот я и набрал карандашей, — он улыбнулся.
Только дома женщина обнаружила, что взяла два чужих карандаша, а незнакомцу оставила свою ручку. Незнакомец. При этой мысли где-то в глубине души шевельнулось какое-то тоскливое чувство. Алиса повертела в руках карандаш и положила обратно в сумочку. Надо вернуть.
До начала лекции оставалось минут пять. Алиса увидела его у дверей, беседующего с коллегами. Руки в карманах, взгляд сосредоточенно устремлён куда-то вниз. «Новую тему обсуждают», — мелькнуло у женщины. Вот он поднял голову, сейчас что-то ответит. Но мужчина обернулся и посмотрел прямо Алисе в глаза, а потом, не говоря ни слова, направился ей навстречу. Алису как будто что-то кольнуло; ей показалось, что она вздрогнула.
— Добрый день, — приветливо улыбнулся он. — Я унёс вашу ручку.
— А я ваши карандаши.
И тут у обоих слова почему-то закончились. Мужчина и женщина стояли и растерянно смотрели друг на друга. Потом он, что-то вспомнив, стал хлопать себя по карманам, и наконец выудил из одного Алисину ручку. Тут и Алиса вспомнила одну важную вещь. Но прежде чем она успела полезть в сумочку, раздался голос с кафедры:
— Олег! Тебе из Киева звонят!
Алисин собеседник резко обернулся, сунул её ручку в нагрудный карман и бросился к телефону так, будто у него под ногами взрывались бомбы. На лекцию он так и не пришёл.

***
Олег видел Алису всего два раза. Но она вызывала у него странные ощушения. Как спустившаяся с небес мечта. Или как будто всё это уже было. Когда-то давно. В прошлой жизни. Тогда, когда он был счастлив... Олег достал во второй раз унесённую её ручку из кармана рубашки. «Не отдам», — мелькнуло у него в голове.
Он даже не знал её имени.
Теперь уже намеренно «забыв» её ручку дома, Олег сидел и смотрел на неё с задней парты. Не мог не смотреть. Алиса тоже всё время оглядывалась и как будто хотела что-то сказать. Но их разделяла полная аудитория народа.
После лекции Олег подошёл к женщине.
— Мне очень неловко, но я оставил дома вашу ручку, — признался он. Конечно, вовсе не обязательно подходить к человеку с такой сногсшибательной новостью — если, конечно, сообщить её — единственная цель. — А как ваше имя?
— Алиса... — растерянно ответила женщина. — А вы, кажется, Олег?
— Да.
Он отметил про себя, что Алиса тоже не торопится возвращать его письменные принадлежности, и это Олега успокоило. Они вместе дошли до остановки. Зимой темнеет рано, и предложение Олега посадить Алису в автобус было вполне понятным.
На остановке было несколько человек. Дул холодный пронизывающий ветер. Алиса смотрела на сгибающиеся под порывами голые ветви и вспоминала. И заговорила неожиданно для самой себя.
— Когда-то давно точно та¬кой же день лишил меня надежды, — сказала она. В голосе звучала грусть и безмерная усталость. — И тогда я поклялась, что больше не буду надеяться.
— На что? — спросил Олег. От неожиданности Алиса обернулась, и тут же в лицо ей ветер бросил пучок осколков холода. — На что надеяться? — повторил Олег свой вопрос. Никто другой её об этом не спрашивал. Если вдруг она кому-то проговаривалась, как сейчас, ей обычно отвечали клеше вроде «всё будет хорошо» и «надеяться надо всегда». И никого никогда не интересовало, что же, собственно, произошло. Наоборот, старались уйти в какую-то нейтральную тему. Алиса и сейчас этого ожидала. А тут... Он не собирается её учить? Не собирается говорить тех подбадривающе-успокаивающих фраз, которые, скорее, помогают самому успокаивающему? Он её просто слушает? И слышит?
Это было восемь лет назад. Последний курс университета. Девочка с длинной косой. Она начала её отпускать, когда впервые влюби¬лась. Он был её одноклассником. Алиса решила отращивать волосы, чтобы ему понравится. Он так и не обратил на неё внимания. А вот коса осталась, как напоминание о мечте.
Ей так хотелось тепла.
Коля приехал из другого города в аспирантуру. Кто знает, чем он ей понравился, вот только Алиса решила, что это и есть он, тот единственный, которого она так ждала.
— Я была влюблена. Очень хотелось взаимности, чтобы кто-то взял меня за руку.
— А он?
— А он меня не любил. Хорошо относился ко мне, но не любил. Сначала у меня ещё была надежда. Думала, что могу понравиться. Но за ним бегали и другие девчонки. Лезли в глаза. Я не хотела быть такой же. Это отвратительно. А если продолжать оставаться собой, то просто потеряешься в этой толпе.
Очередной холодный порыв. Алиса поёжилась. Ещё пара минут, и её по-настоящему начнёт трясти.
— Давайте зайдём в кафе, — предложил Олег. — Кажется, у водителей сейчас перерыв на ужин.
Женщина кивнула.
Они сидели за круглым столиком углом друг к другу — не рядом и не напротив. Алиса не видела его лица, только руки, держащие чашку, отодвинутое блюдце с перевёрнутой ложкой на краю и свои собственные руки. Она продолжала рассказ.
— У меня оставался один выход. По крайней мере, так мне казалось. Я решила с ним поговорить. Просто прямо сказать, что я чувствую. И он так же прямо мне ответил. Он не любил меня. И считал похожей на других. Сказал, что я тоже буду вешаться
на него. И тогда я решила ему доказать, что смогу без него прожить.
Колючий ветер дул в лицо. Коля дотронулся до её плечей, прощаясь. Алиса почувствовала, как ёкнуло её сердце — она так этого хотела. Но она не такая. Не такая, как они. И девушка, задавив внутри отчаяние и боль, спокойно вышла из его объятий. Она стояла и смотрела, как он идёт по ночной улице. Она должна была его забыть. Николая Кострова больше не существует.
День за днём она давила в себе боль, день за днём вырывала из себя чувства и день за днём вспоминала его лицо. И руки опускались.
— Мне хотелось забыть, что такое любовь, так, как будто я никогда не знала её вообще. Чтобы не мечтать и не страдать из-за того, что этого нет, а потом не страдать от того, что она есть, — она вздохнула. Алисе показалось, что её собеседник тоже вздохнул. Его рука сползла к донышку чашки и нерешительно замерла.
— А что было дальше? — не¬громко спросил Олег.
— Я смотрела, как выходят замуж мои подруги, рожают детей. А я каждый вечер приходила и ревела в подушку. И всё равно продолжала ждать.
— Ты всё ещё его любишь? — Олег не заметил, как подменил местоимение. Алиса тоже.
— Нет. Давно, — ответила она. — Мне это надоело. Я успокоилась. Зато и руки у меня больше не опускаются, и засыпаю на сухой подушке. А это приятно.
В тот вечер она сидела у окна и смотрела, как ветер гонит по дороге снег. Под фонарями кружились белые мухи. «Такая же, как они». Алису взяла злость. Да сколько же можно? Алиса мотнула головой и почувствовала косу. И тогда девушка схватила ножницы.
Волосы тяжело упали на пол. А вместе с ними и всё, что так наболело. С утра она сходила в парикмахерскую и сделала стрижку. Она снова стала свободной.
— И не вспоминаешь?
— Иногда. Как сегодня. Не часто. Я больше не хочу любить.
Олег перевернул на блюдце давно опустевшую чашку и зачем-то вытряхнул туда из неё всю гущу, а затем, подумав, этой же чашкой сверху и накрыл. И водрузил ложку на её донышко. Этакий карточный домик. Потом достал из кармана две конфеты и одну из них положил Алисе.
— Спасибо. Я в порядке, — мрачно произнесла она.
— Это для меня, — ответил Олег, и впервые за всё это время Алиса посмотрела ему в лицо. Взгляды их встретились.
— Всё равно спасибо, — произнесла она уже по-другому.
— Не могу жить без сладкого. С детства подсел, как на наркотик.
Он замолчал, развернул конфету и откусил. Повертел в руках фантик. На голубом фоне красовались, как будто нарисованные детской рукой, цветочки. И как-то нервно доел вторую половину конфеты. Потом встал и подошёл к стойке. В меню значилось коротко и ясно: «Шоколад». Какой? Одного вида, что ли? Плиточный, как на развес?
— Что за шоколад? — спросил у девушки-барменши.
— Молочный с орехами, — ответила она сухо.
— А без орехов?
— Белый ещё есть.
Ну, это уж совсем не шоколад.
— Давайте с орехами, — сказал Олег, протягивая деньги. В ответ на блестящую поверхность стола легла зелёная коробка с «Мауксионом», а сверху на неё — несколько монет.
Олег ссыпал деньги на ладонь и отправил в карман брюк. Неспеша вернулся к столику. Едва он сел, подошла та же девушка и забрала опустевшие чашки.
— Ещё кофе? — спросила она, возвращая чашку Олега в обычное положение.
— Не надо. Налейте минералки, — попросил он, выуживая из брюк ту же мелочь обратно.
— Она не сладкая.
— Я уже понял по цене.
— А вам? — обратилась она к Алисе.
— Ничего. Хотя... То же, если она не холодная.
Пока Олег открывал коробку, девушка принесла и поставила на стол два стакана с газированой водой. Она и правда была не холодной. Даже тёплой. Олег развернул салфетку и высыпал на неё из коробки все квадратики.
— По-моему, это больше похоже на конфеты, — сказал он, обращаясь к Алисе. Женщина посмотрела на столпившиеся на салфетке фигурки с одинаковыми выдавленными цветочками и ничего не ответила. Она не знала, что ответить.
— Бери, если хочешь, — небрежно бросил Олег. Алиса заметила, как у него всё сильнее начинают дрожать руки. Третий квадратик он уронил, и тот громко плюхнулся прямо в стакан, разбрасывая вокруг себя брызги.
— Чёрт! — выругался мужчина и отставил стакан в сторону. Он чувствовал себя ужасно глупо: потерял шоколадку, испортил воду и показал всем, как он не может справиться со своим волнением.
— Если бы нарочно бросал, не попал бы, — заметила Алиса.
И правда. Олег даже улыбнулся.
— Вот тебе и получай «несладкую минералку».
Олег оценивающе оглядел стакан: достать или пусть плавает?
— Это из-за моего рассказа? — спросила Алиса. Олег оглянулся на неё и опустил глаза.
— Некоторым образом...
— Каким?
— Я тоже когда-то был влюблён.
Когда-то был. То, что англичане назвали бы “used to be in love”. Когда-то. Совсем давно. Не здесь. В прошлой жизни. Так давно, что можно было бы подумать, что этого не было. Если бы только не эта боль умирания каждый раз, когда вспоминаешь.
Они встречались. А однажды она сказала, чтобы он больше не приходил. Он сначала даже не понял.
«Понимаешь, я выхожу замуж, — объяснила Оля, глядя ему в глаза, — и уезжаю в Штаты. Завтра приезжает мой жених, и если он увидит тебя, у меня будут неприятности. Так что лучше и не звони».
Олег просто онемел. Стоял и не мог ни слова сказать. Не мог понять, как это может быть. А она продолжает:
«Ты, конечно, хороший, Олежка, но мне нужно устроить свою жизнь. Спасибо тебе за всё.»
Спасибо. За всё. Классно! Поигралась и бросила за ненадобностью! Ты же человек, Оля. Разве люди так поступают? Любовь разбилась, а вот обида, боль...
Или они все такие?
— И ты её до сих пор помнишь? — спросила Алиса.
— Я всё помню.
Олег отпил из стакана светло-бежевой воды с противным сладковатым привкусом. Шоколадка растаяла, и дно было расплывчато-коричневым с двумя виднеющимися кусочками ореха. Мужчина поспешил новоиспечённое ситро заесть.
Они продолжали сидеть молча. Шоколадки медленно исчезали с салфетки. К воде Олег больше не прикасался. Он заедал свою боль. До горечи во рту от количества поглощённого шоколада.
— Мы закрываемся, — сообщила девушка-барменша, подойдя к их столику. Олег оглянулся: они сидели в кафе одни. — Одиннадцать часов, — пояснила та.
Ну, теперь они точно не уедут.
Алиса и Олег вышли на улицу. Ветер стих. Транспорта, конечно, не было.
— Тебя в общежитии поселили? — спросил мужчина спутницу. Алиса качнула головой.
— Я остановилась у сестры.
— Это далеко?
— А что?
— Хочу проводить.
— Пешком? — удивилась Алиса.
— Но ехать-то не на чем. Соглашайся.
Алиса остановилась. Проследив за её взглядом, Олег понял, что женщина смотрит на телефон-автомат.
— У тебя есть чип-карта? — спросила она. — Ира уже волнуется.
Мужчина достал из пакета и протянул ей телефонную карточку. Он стоял и смотрел, как женщина отошла к автомату, сняла трубку, вставила карточку в прорезь наверху и стала нажимать на кнопки.
Не то, чтобы ему эта женщина нравилась. Просто Олег чувствовал, что они одинаковые. Она не относилась ко всем тем, которые «такие же». Она была как будто отдельно от них. Такой же, как он, человек, с такой же болью. И этим она вернула ему частичку того давно потерянного тепла.
Через минуту Алиса вернулась к нему.
— Идём? — спросил Олег, пряча назад карточку.
— Но это далеко. Ты-то как добираться будешь?
— Тем же самым образом, — ответил Олег равнодушно.
В домах, смотрящих на проспект, оставалось всё меньше светящихся окон. Дорогу освещали вывески магазинов, через один горящие фонари и звёзды белого снега под ногами. Алисе было спокойно и не хотелось никуда спешить. Снег хрустел в такт шагам.
«А когда, собственно, мы успели перейти на «ты»? — подумала вдруг женщина. Это как-то получилось само собой. Такое странное чувство. Как будто так и должно было быть. И ещё: как будто издалека вернулось что-то важное, тёплое и большое. Как осуществлённая мечта.
Разделённая на двоих мечта витала в воздухе, согревая его своим загадочным и необыкновенным шёпотом, осыпаясь с веток деревьев мелкими снежинками.
Сзади послышался шум мотора. Алиса оглянулась.
— Мой автобус. Остановится? — она вытянула вперёд руку.
Двери раскрылись. В освещённом салоне сидели два человека. Стоя на ступеньках, Алиса посмотрела на Олега и помахала.
— Спасибо!
Олег помахал ей в ответ. Двери закрылись. Автобус заурчал, фыркнул и отъехал. Алиса смотрела в ночное окно, наслаждаясь тёплым приятным ощущением сказки. К себе в общежитие Олег пришёл под утро.
Долго бурчала разбуженная дежурная, но всё же открыла входную дверь. Потом Олег колотил в свою собственную, пока поднял своего соседа по комнате и давнего друга.
— У тебя вообще все дома — или как? — спросил Илья, впуская его.
— Я провожал домой женщину, — ответил Олег с мечтательной улыбкой.
— Это ту, у которой ты ручку спёр?
— А она у меня — два карандаша!
В воздухе продолжала летать вырвавшаяся из плена времени и боли мечта. В этом мгновении, в этих минутах, было то близкое и дорогое, что он не хотел никому и ничему отдавать. Он ещё долго не мог уснуть. Он нашёл это вновь и теперь должен был сохранить.
Так закончилась первая неделя. Впереди была ещё одна.
Поверившая в свою свободу мечта продолжала околдовывать их обоих. Людям казалось, что они знакомы целую вечность, что это та самая, когда-то потерянная и забытая, а теперь вновь разбуженная реальность, а всё до этого было только сном. Какое счастье наконец проснуться!
«Это моя жизнь и моя судьба», — думал Олег. А Илья, глядя на ручку, произнёс:
— А мы с ней что, из одного города?
Звон разбивающегося стекла. На пол посыпались осколки. А мечта с упрёком смотрит на него из них и шепчет:
— Ты же обещал... Ты же обещал мне, Олег... Ты же меня отпустил...
— Нет, — выдавил Олег. — Из разных.
Послезавтра всё заканчивается. Послезавтра они разъезжаются по своим городам. И мечта снова растает и уступит место той, первой реальности.
Что они могут сделать? Они живут в разных городах, они знают друг друга чуть больше недели, они... нет, они никогда не смогут быть вместе. Они позволили себе забыться, но их любовь — это боль. Они не могут отдаться чувствам, они не могут любить. И это та самая реальность.
Они должны вернуться домой и успокоиться, снова углубиться в работу. Ничего не получится, думала Алиса, ничего. У неё останутся только два его карандаша. И с этим надо смириться. Они научатся с этим жить.
В первый раз за столько лет она не хотела расставаться. Она позволила себе почувствовать, позволила чего-то пожелать, не так уж много, просто чуть-чуть внимания и чуть-чуть тепла. Он казался посто необыкновенным, а может, просто был им. Но это если бы они встретились раньше, не теперь. Когда она ещё ждала, ещё надеялась. И он тоже. Когда ещё что-то можно было бы сделать.
Они просто пошли гулять по городу. Они шли молча и думали об одном и том же. Что можно сделать? Что действительно ещё можно сделать? Неужели уже ничего?
Он довёл её самого дома. Алиса остановилась. Теперь надо было найти какие-то слова. Надо было проститься. Завтра они не встретятся. Завтра они разъезжаются по домам. Завтра они вернутся в обычную жизнь, где всё привычно и накатано. Алиса стояла перед ним, опустив глаза и отвернувшись. Она чувствовала на себе его взгляд. Он ждал.
— Я никогда не забуду эту зиму, — сказала, наконец, женщина.
— А я никогда не забуду тебя, — уронил он в самое сердце. Она чувствовала, что Олег продолжает на неё всё так же смотреть. Он ждал. Он требовал. Он не уйдёт.
Алиса подняла на него голову и вздрогнула, как будто уколовшись о его умоляющий взгляд. Решительно опустила она руку в пакет, достала оттуда оба карандаша и сунула в его ладонь.
— Возьми. Где моя ручка? — быстро спросила она.
— Я тебе её не отдам, — тихо ответил Олег и опустил карандаши обратно в её пакет. Алиса достала их вновь.
— Я хочу получить назад свою ручку. Она мне нужна, — заявила Алиса твёрдо.
— Тогда считай, что ты её потеряла.
— Забери их, — она протянула карандаши.
— Нет.
— Забери их! Они не нужны мне! — вскрикнула Алиса.
— Не возьму, — ответил Олег мрачно.
— Тогда... — она развернулась и швырнула их в снег. Побежала к подъезду и остановилась только у двери. — У нас всё равно ничего не получится! — закричала она, развернувшись. — Всё равно не получится, понимаешь? Всё слишком поздно! Мы не можем быть вместе! Не можем!!! — она шагнула в подъезд.
— Алиса, подожди! — дверь захлопнулась прежде, чем Олег до неё добежал. Кодовый замок. — Открой! Алиса! Открой дверь! Я знаю, что ты там! Ты не ушла! Открой!
Она не ушла. Она стояла и смотрела, как металл сотрясался под его ударами. Потом заставила себя подняться к лифту. Олег последний раз буцнул ногой дверь и отошёл. В снегу валялись два карандаша. Он зло ударил их о колено; дерево хрустнуло; Олег швырнул о землю обломки.
А потом побежал.
Алиса медленно вошла в квартиру. Её всю колотило. Сейчас надо собрать вещи.
Она не заметила, когда начался дождь. Застегнула сумку. Осталось только самое необходимое, это она уложит утром. Заглянула в пакет. Конспекты. Ручки там нет уже давно. А вот карандашей... Она выглянула в окно. В смываемом дождём снегу лежало четыре обломка... Женщина почувствовала, как у неё подкашиваются колени. Она медленно опустилась на подлокотник кресла.
Алиса сидела у рыдающего окна. Оно убивалось и голосило, захлёбываясь потоками воды. А она смотрела в никуда, и удары капель перекликались с ударами её сердца.
Мокрый до нитки, он переступил порог комнаты.
— Что это? — испуганно спросил Илья.
— На улице сильный ливень... — проговорил Олег, проходя и оставляя за собой в качестве следа небольшую речушку.
— Она вернула мои карандаши, — договорил он, садясь.
— И где они?
— Сломал. И выбросил.
Илья молча сел рядом за стол. В окно продолжали стучаться капли.
— Я не могу без этой жен¬щины жить, Илюша, — произнёс Олег. — Я как будто умираю.
Тут не скажешь: «Всё образуется».
Она сказала, они не могут быть вместе. Она выбросила карандаши. Она не открыла дверь. Стояла и смотрела ведь, как он в неё колотит, но не открыла. Почему он её не выбил!?
— Илья, уйди.
— Что?
— Уйди, пожалуйста, куда-нибудь...
Мужчина поднялся.
— Я в сто четвёртой.
Дверь закрылась. Олег включил радио и вкрутил его до конца. В уши врезался душераздирающий вопль какой-то певицы. Мужчина рыдал, склонившись на стол.

***
Вот и всё. Пора на вокзал. Олег и Илья вышли из общежития. Вчерашний дождь смыл весь снег и ещё сегодня продолжало что-то моросить. На улице потеплело.
На остановке Олег подошёл к телефону-автомату. Посмотрев на него, он достал телефонную карточку и вставил в прорезь. Снял трубку, и та ответила длинным непрерывным гудком. Мужчина осторожно набрал те же цифры, которые в тот вечер набирала та, кого он так не хотел отпускать.
Длинный гудок. Ещё один. Шлепок снимаемой трубки.
— Алло?
Он промолчал. Он даже затаил дыхание.
— Алиса, это ты? Тебя не слышно. Что-то случилось?
— Извините, я ошибся номером, — ответил Олег и повесил трубку. Достал из автомата карточку.
А может, нужно было сказать ей просто «я люблю тебя»? Может, тогда она остановилась бы, потому что чувствует то же самое?..
И что бы они сделали потом?
Что бы ты сделал потом, Олег? Тебе разве не приходило в голову, что ты можешь узнать её адрес и без её согласия? Ты готов был рискнуть ещё раз? Ты тоже испугался. Ты боишься, как и она. Поэтому вы ничего не можете сделать. Просто всё прошло. Просто они слишком далёкие друг для друга. Просто у каждого из них своя жизнь. Они больше не увидятся, и это к лучшему. Лучше бесчувствие, чем боль. Зачем бередить старую рану? Алиса права: они никогда не смогут быть вместе.
Они больше не увидятся. Ты больше не увидишь её, Олег. Спокойно. Ты её больше не увидишь. Когда-то надо и проснуться. Он уговаривал мечту. «Понимаешь, я ничего не могу для тебя сделать». Она притаилась в уголке души, затихла и только смотрела. И всё ещё чего-то ждала. До прихода поезда оставалось минут двадцать. За окном шелестел дождь, а тут, на вок¬зале, было тепло. Билеты куплены. Надо только немножко, ещё немножко подождать, и мечта уснёт, убаюкиваемая стуком колёс. А пока...
А пока что она смотрит ему в глаза. Молча, не отрываясь. Как немой укор. И ему уже кажется, что это не мечта, а вся жизнь на него смотрит с молчаливым упрёком. Хочешь меня предать? Оставить здесь, на вокзале, а сам уехать?
Но она всё равно уже уехала!
Бросить меня хочешь.
Неправда.
Бросить хочешь. Я замёрзну, простыну и умру. Ты уже сейчас меня убаюкиваешь. Ну пожалуйста...
И тогда он её связал.
Пришёл поезд.
Он вышел на мокрый перрон, и что-то заставило его обернуться. Там, метрах в двухстах, точно так же остановилась женская фигурка.
Мужчина и женщина двинулись друг другу навстречу.
Он и она, близкие и далёкие, смотрели друг на друга из вечности, и «поздно» застыло на щеках дождём в остановившемся мгновении, и звуки замерли, только сердце оглушительно громко стучало в тишине, и не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего...
И тут Алиса моргнула...

2
Он не знал, что настолько тяжело будет её забыть. Он не представ¬лял, насколько невыносимо бу¬дет жить без неё. Решившись, наконец, спустя год, позвонить сестре, он узнал, что ей сменили номер телефона. Совсем недавно. Ну о чём ты думал, Олег?..
Помнишь, как вы с ней простились на вокзале? Вы стояли и смотрели друг на друга, и обоим хотелось что-то сказать. Если бы хоть один решился нарушить тишину — всё было бы иначе. Но вы молча разошлись. Ладно она. Она женщина. Но ты ведь мужчина, Олег! И сейчас, когда всё прошло, ты понимаешь, что вы могли бы быть счастливы.
Её ручка всё ещё лежит на столе. Паста в ней давно высохла. Но это единственное, что у него осталось от неё. Помнит ли она о нём? Думает ли, точно так же, как он? Олег был уверен, что да. И если раньше, четыре года назад, он об этом не задумывался, то теперь точно знал, что больше никогда и никого не встретит. Не потому, что она самая лучшая. Просто она единственная. Это не любовь. И даже не болезнь. Но только она смогла разбудить в нём то, что давно уснуло. А ты слишком сильно боялся боли.
Он не ошибался. Алиса действительно думала о нём. Помимо своей воли. Она, как и Олег, неожиданно для себя обнаружила, что забыть человека не всегда так легко, как кажется. Особенно если не хочется этого делать. Особенно если ты внезапно обнаруживаешь, что этот человек для тебя дорог. Да, дорог. Непривычно звучит. Теперь, когда опасности давно нет, можно признаться себе, что ты не хотела уходить. Ты бы не ушла, если бы... Если бы что? О какой опасности речь?
Ведь он такой же, как ты. Ты решила за вас обоих. А почему, собственно, ты сочла себя в праве это делать? Он так тебя просил! Он едва дверь не выбил. Сломал выброшенные ею карандаши. Ну конечно же он, больше некому. Это же сколько силы надо иметь! Или боли... Чем ты лучше его Оли? Да ничем. Точно такая же.
С верхней полки Алиса смотрела в тёмное окно. Почти сразу тогда она сменила место работы. Теперь ей часто приходилось ездить. За три с половиной года она побывала в десяти или одиннадцати командировках. Три года и семь месяцев, если быть точной. Дни считать не будем.
За окном убегали в даль деревья. Колёса привычно стучали, в купе было темно. И под этот стук ей снился сон. Этот сон она всегда видела в дороге. Как будто она выходит из вагона и видит его. Идёт ему навстречу. Но дойти она ни разу не успевала: она всегда просыпалась в этом месте. В этот раз она, может, и не проснулась бы, но её разбудила проводница.
— Киев. Билет нужен?
Алиса открыла глаза и приподнялась на локтях.
— Да. И чай тоже.
Она слезла с полки, достала расчёску и расплела косу. Волосы были чуть ниже пояса. Алиса закрутила их в толстый узел и захватила заколкой.
Весь день до вечера она пробегала, оформляя документы. На другой день их надо будет забрать. Потом можно погулять по городу и уехать ночным поездом.
Её поселили в гостинице.
Выходя из здания, Алиса засмотрелась в карту и натолкнулась на кого-то.
— Извините.
— Простите, — сказали мужчина и женщина почти одновременно, оглядываясь друг на друга. И замерли, не зная, что ответить. Да, бывает в жизни и так. Алиса смотрела на прохожего и не верила своим глазам.
— Олег? — произнесла она, наконец.
— Алиса? — она здесь? Неужели они снова встретились? Как она оказалась в Киеве? Он подбирал слова, не зная, как это спросить, и вдруг, завороженный её взглядом, прошептал: — Я думал, что больше не увижу тебя...
— А я тебя, — ответила она.
Олег подошёл ближе на шаг и прикоснулся к её плечам. И тут они поняли, что вместе друг с другом к ним вернулся и страх. Олег отдёрнул руки, как будто обжёгшись. Четыре года прошло. Что за это время изменилось? А вдруг...
— Ты замужем? — спросил он.
— Нет, а ты? — точно так же, затаив дыхание, она ожидала ответа.
— Тоже.
Значит... Они стояли друг напротив друга, слишком близко, чтобы просто стоять. Со стороны казалось, что двое людей столкнулись лицом к лицу, и в этот момент остановили кадр.
Этих нескольких секунд хватило, чтобы разбудить не только мечту.
Алиса отступила на шаг.
— Извини, мне надо идти, — сказала она, опуская глаза, чтобы не видеть его лица.
Значит, она всё-таки решила. Олег стоял не шелохнувшись. Алиса медленно обошла его и пошла прочь. Олег слушал её шаги. Среди тысячи звуков. И заставил себя шагнуть в другую сторону. «Я был прав, когда думал, что больше не увижу её», — мелькнуло у него.
— Олег! — он вздрогнул и остановился. Обернулся. Женщина смотрела на него, кусая губы. И молчала.
Вы точно так же смотрели друг на друга на вокзале, Олег. Ты же хотел всё изменить. Вот твой второй шанс.
Прошло четыре года.
Ты ведь себя не простишь потом.
Но она сама тебя остановила. Она сделала этот шаг навстречу, к тебе! Олег...
— Прощай... — прошептала женщина, разворачиваясь.
— Алиса, — он догнал её в несколько шагов. Алиса не смотрела на него, — я хотел спросить.
— Что?
Вежливый вопрос-ответ. Вежливость ни к чему не обязывает. Только ей снова захотелось обрезать косу. Как будто та была виновата во всех её бедах.
— Ты здесь как?
— В командировке.
— Когда уезжаешь?
— Завтра.
Он сделал паузу.
— Не уходи, — решился, наконец, мужчина.
Алиса вздохнула.
— Мне правда пора, Олег. Я ещё не поселилась. Я очень устала. Я весь день пробегала с этими документами...
— А завтра?
— Приходи сюда к двенадцати. Я как раз заберу все бумаги, и у меня будет время до вечернего поезда.
— А поезд когда?
— В десять.
Она отложила решение до завтра. Пусть не надолго, всего на сутки. Но только не сейчас.
— Я прийду, — пообещал Олег.
Несмотря на усталость, Алиса долго не могла уснуть.

***
У него в руках были цветы. Жёлтые пушистые цветы. Хризантемы, кажется. Алиса остановилась на ступеньках подъезда, наблюдая, как он нервно расхаживает взад-вперёд с букетом. Наверно, он чувствует себя сейчас, как на первом свидании. Первом не с ней, а в жизни. По крайней мере, она почувствовала себя именно так. Вот только...
Алиса остановилась перед ним, и Олег протянул ей букет.
— Жёлтые тюльпаны — вестники разлуки? — печально пошутила Алиса, трогая рукой лепестки.
— Это не тюльпаны, — поправил мужчина.
Женщина оправила кое-где листья.
— Красиво. Очень, — призналась она.
— Ты хочешь меня прогнать, — внезапно грустно сказал Олег. Это был не вопрос. Это была уверенность.
— Не хочу. Но не могу остаться, — здесь было не о чем говорить. Здесь было нечего объяснять. Это просто существовало, и тут ничего не поделаешь.
— А что нам мешает? — нужно иметь смелость, чтобы поставить под сомнение табу.
Это вызов. Алиса боялась и не хотела начатой дискуссии. Потому что конец всё равно будет один.
— Давай лучше просто погуляем, — попросила она.

***
Оранжевые листья под ногами. Жёлтые цветы в руках. Уже стемнело, когда они подошли к гостинице.
— До твоего поезда ещё четыре часа, — сказал Олег, заходя за ней в вестибюль.
— Мне ещё нужно взять билет.
— Алиса, — он остановился на лестнице и задержал её за руку, — завтра суббота. Зачем тебе уезжать?
— А что ты предлагаешь? — ей хотелось спрятаться от его взгляда. — Я не могу тут жить ещё два дня.
— Ты можешь пожить у меня, — он помолчал, глядя на неё. Женщина стояла, перебирая пальцами по перилам и вдруг сбилась.
— Нет, это невозможно, — решительно ответила она и продолжила подниматься на этаж. Мужчина догнал её.
— Я тебя не трону, — вырвалось у Олега. Он растерянно остановился. — Ну хочешь, я попрошу Илью, он женат, у них две девчонки. Они найдут, где тебя положить.
Алиса остановилась на ступеньку выше него и обернулась. Она улыбалась; тепло, по-доброму. Алиса провела рукой по его волосам.
— Не нужно. Я доверяю тебе. Просто... я не могу, — голос её дрогнул. Она стащила с головы шапку, и из причёски выпала шпилька. Волосы тут же расплелись и упали. Ойкнув, Алиса схватилась за голову, доставая оставшиеся шпильки.
— У тебя коса? — удивился Олег. Алиса снова печально улыбнулась.
— Напоминание о тебе. А ты думал, у меня ничего не осталось?
— Роскошные волосы, — произнёс он, проводя по ним рукой.
— Я с тех пор не обрезала их ни разу...
— А теперь?
Алиса посмотрела ему в глаза. Она поняла, что он имеет в виду.
— Надо идти. Ты проводишь меня на поезд?

***
Было начало восьмого. Олег и Алиса вошли в зал с кассами и встали в длинную очередь. Олег молчал, поглядывая на спутницу, и чем меньше оставалась очередь до кассы, тем сильнее колотилось его сердце. Три человека, двое, один...
— Пожалуйста, не уезжай, — шепнул он. — Останься до воскресенья.
Алиса не успела ответить: мужчина впереди получил билет и отошёл.
— До Донецка на десять часов, — сказала в окошечко женщина, чувствуя, как где-то внутри всё падает. Нехватка времени — лучшее оправдание для всех. Кассир нажала несколько клавиш, смотря на монитор.
— На сегодня всё продано.
— Как — продано? — что теперь делать? В широком смысле... — Неужели вообще ничего нет?
— Только на завтра.
Алиса остановилась в нерешительности. Если бы она верила в судьбу, то сказала бы, что это она. «Придётся остаться», — подумала женщина, понимая, что чувствует удовлетворение. Удовлетворение, которого она боялась. Сердце Олега заколотилось ещё сильней. Кассир продолжала про¬сматри¬вать места. Алиса уже была готова отойти от окошечка; она уже поняла, уже смирилась, уже почти обрадовалась... уже почти призналась себе, что она этого хочет, почти решилась — но женщина за кассой прекратила просмотр и задумчиво протянула:
— Хотя... Не выкупили одну бронь. Будете брать?
У Олега упало сердце. Алиса вздрогнула и посмотрела прямо на женщину: та ждала ответа. Перевела взгляд на него. «Не уезжай», — молча просил он. Она снова посмотрела в кассу. Она не знала, что делать.
— А где? — спросила Алиса, чтобы что-нибудь спросить. Будет плохое место, и я откажусь, решила она.
— Первая полка.
Лучше не придумаешь. Ну за что?!. Она снова растерянно оглянулась на Олега. Да что же делать?
Первой не выдержала кассир.
— Женщина, так вам нужен билет или нет? Не задерживайте очередь!
— Да откажись же ты, наконец! — вырвалось у Олега.
Алиса глянула в окошечко, мотнула головой и не говоря ни слова выбежала из очереди. Олег бросился за ней. Он догнал её на улице за углом. Она вся дрожала и испуганно смотрела на него.
— Алиса, — тихонько сказал он. Голос звучал как-то странно. Женщина старалась отвернуться от него. Она вся сжалась.
Почти не дыша, Олег несмело шагнул к ней, Алиса отступила и упёрлась спиной в стену. Едва ощутимо Олег притронулся к её плечам и сделал ещё один шаг, оказавшись к ней вплотную. Он провёл рукой по её волосам и заглянул в глаза. Снова что-то оборвалось внутри. Сил не стало. И женщина сдалась. Тогда он прижал её, уже не сопротивляющуюся, к себе, обхватив руками. Закрыв глаза, дотронувшись губами до волос, прошептал:
— Я люблю тебя, Алиса. Я знаю, что тебе страшно. Мне тоже. Я тоже не знаю, что с этим делать. Но я знаю, что если мы сейчас уйдём, как и в прошлый раз, то потом никогда себе этого не простим.
Последняя иголочка льда растаяла...
— Я больше не уйду, — ответила она, судорожно вздыхая. Олег дотронулся до её головы. И она заплакала.
— Прости меня, пожалуйста, — проговорила женщина.
Он держал её в объятиях и успокаивал. И самому хотелось плакать. От счастья. От переполняющего чувства теплоты.
Они столько боли принесли друг другу. А теперь всё стало вдруг ясно и понятно. Исчез страх. Остались только любовь и нежность. И мечта, которая вернулась вновь, теперь уже, чтоб остаться.

октябрь 2002г.